Афганистан, Кабульские будни.

Выходя в четыре тридцать утра из дома в попытке успеть на автобус, отправлявшийся в глубь страны, к истокам пуштунского племени, мы поздоровались три раза. С охранником, уставшим от протяженности ночи и автомата иранского производства, хозяином близлежащего ресторанчика, бывшего военным журналистом, однако вызывавшим подозрения, что военным журналистом тут считают всех, владеющих автоматом и умением писать, и группой, формирующей очередь в паспортный стол, собирающейся у министерства внутренних дел Афганистана еще с вечера. Впереди была долгая дорога на Бамиан.

В Кабул мы прилетели в первый день мая и оказались в пчелином улье. Пыль медом забивалась в клеточки легких, люди сновали с огромной скоростью, город затягивал. За нашим самолетом приземлилась и вертушка, прикрывавшая посадку. Аэропорт Кабула настойчиво напоминал аэропорт Южно-Сахалинска. В огороженном сеткой пространстве для такси дежурило человек сто, готовых везти нас в любую точку города за десять долларов. Кстати, все дальнейшие поездки в пределах города, будут стоить доллар – два, не более.

В Кабуле множество вариантов для жизни. Пятизвездочное гостиницы уже послевоенной постройки, санатории, напоминающие город Сочи, и, главное, множество гестхаусов, из которых каждый выбирает желаемое: «как бы европейский отель 3 звезды» или «дачу под Тбилиси» с застеленными коврами комнатами и лестницами, садом с розами и виноградной лозой и тихими восточными женщинами, готовыми помочь в любое время дня и ночи. Горячий зеленый чай в полуденную жару вспоминается до сих пор.

Главное изобретение человечества и гордость хозяев любого дома Кабула – горячий душ. Если у хозяев он есть. Нам повезло. С какой болью буду вспоминать я о нем в Мазар-и Шарифе и Бамиане. Но это все потом, а сейчас в улицы, которые почти всегда рынки. Не прекращающиеся, перетекающие один в другой. Улица, на который продают столярные изделия, за поворотом оказывается рынком, полным картошки и лука, а за ним – ювелирные магазины, а на параллельной улице– ряды фотоателье. И так весь город. А потом все заканчивается и за пересохшим руслом реки Кабул открывается рынок совсем дикий. Тут и смердящие мясные туши, и все возможные овощи, и форма всех армий мира, отметившихся на афганской земле, и оружие. «Которого здесь нет, но Вас что-то интересует?»

Так и плаваешь днями в улицах, рынках, магазинчиках Чикен-стрит, кабульского сувенирного рая, где все в три раза дороже, но со всего света, и купишь ты это, конечно, по нормальной цене, ведь торговаться –то ты уже научился... Ведь научился? А без этого умения здесь никак, не этого теряется смысл жизни, смещается ось, на который держится хрупкое равновесие зачаточной афганской экономики.

После того, как полуденная жара спадает, с фотоаппаратом направляюсь осваивать достопримечательности. Разрушенный дворец Амина фотографировать нельзя, но можно договориться. Кстати, не один таксист на английский вариант “Amin palace” не отреагировал. Никто не знает. Спасает только переход на фарси. Дом резидента и, по совместительству, дом советско-афганской дружбы, сильно пострадавший от американский бомбардировок. Теперь там живут люди. Хотя скорее – выживают.

И зоопарк, на входе которого красуется надпись “Save children”, действительно вот это чья территория, а вовсе не зверей. Хотя свинье в песке вполне уютно, о чем свидетельствует ее предовольное выражение, как бы это даже сказать, «лица». Мы попали ко времени кормления тигров, но мясо, огромными кусками упавшее в траву вольера, их мало интересовало. Действительно, а Вас бы интересовало, проживи Вы в центре Кабула с 75 года?

Продолжение следует...

Далее:
Афганские дети и кабульские рестораны
Мазар-и-Шариф
Бамиан