Солнце с севера, часть 2

На центральной площади стоит весьма оригинальный памятник Магеллану, первооткрывателю этих мест (про него тоже читал у Евтушенко). Высокий постамент, нога на пушке, голова как-то неестественно вывернута лицом то ли в светлую даль, то ли в небо (как у памятника Воровскому в Москве, возле Лубянки). А у основания постамента три фигуры - русалка (вот кто Магеллана сгубил!) и два индейца. Нога одного индейца свисает, и до неё можно дотянуться. Дотягиваются многие - моряки держатся за эту ногу на удачу. Легенда или нет, но нога бедного аборигена отполирована до блеска - рук было о-го-го. Излишне говорить, что и я таким образом отметился.
Вокруг Магеллана шумел сквер, гуляли парочки, торговали сувенирами и пончо с пары прилавков, на одной из скамеек мирно посапывал местный пёс. Тут же был неработающий фонтан (явно нуждался в ремонте), на бортике которого четыре известные буквы обозначали части света. Буква S, означающая юг, почти полностью стёрлась - да, южнее некуда. На краю площади находится местный кафедральный собор - не чета сантьягскому, да и протестантский, кажется (внутри у алтаря играли на гитаре, аккомпанируя хору прихожан). Что ж, если верить Евтушенко, в Аренасе жил и данный собор регулярно посещал небезызвестный нацист, изобретатель «душегубок» Вальтер Рауф – «истинный протестант», удравший на край света от победителей.
От Плазы довольно долго шёл к проливу - основная часть берега там занята территорией порта, таможенными складами и т.п. По пути встретились довольно интересные часы в виде мини-часовни. Рядом - довольно помпезное здание с колоннами, с фасада почти Большой театр (только без Аполлона и коней), но с боков отнюдь не театр, а какой-то заброшенный цех или склад. Всё это невообразимо грязно-серого цвета. «Клуб на улице Нагорной стал общественной уборной», - вспомнился теперь уже Высоцкий.
Наконец склады кончились, и открылся пляж. Я был у Магелланова пролива. Пляж был, конечно, пустынный - вода здесь никогда не бывает выше 3-4 градусов. «Файф минат - энд дид!» - стращал меня Роберт перед расставанием, словно я собирался все Магеллановы омуты собственной башкой проверить. Песок и галька перемешаны с выброшенными на берег водорослями и ракушками. Торчала сточная труба, к счастью, недействующая. Слева у пирса виднелся серый корабль Армады де Чили. Справа - не самые богатые «спальники». А прямо расстилался пролив и маячившая на горизонте Огненная Земля. Вот и прибыл … Движение по проливу было не особо активное, но пара кораблей мелькнула.
У пляжа стоял небольшой памятник … нефтедобывающему насосу, окрашенный в ядовито-желтый цвет. Происхождение в целом ясно - в Магальянес находится единственное в Чили нефтяное месторождение (весьма скромное, не Тюмень). А яркий цвет всё же оживлял извечную серость неба и моря.
Потом путь назад, отдых у Магеллана, блуждание по переулкам у «улицы Бориса» и бульвара Колумба, покупка ужина в супермаркете (нехитрый набор из писко, колбасы, сыра и чипсов) и сам ужин в номере. На сегодня съэкономил.

День десятый. Пунта-Аренас, форт Бульнеса

Утро до полудня посвятил поиску местного мирадора с Крестом Магеллана, главной туристической точки Аренаса. По карте нашёл без труда. Вид оттуда был грандиозный - это с не с пляжа, естественно. Весь Аренас как на ладони, Магелланов пролив предстал шириной с Волгу у Тольятти, Огненная Земля приблизилась, но детали на ней по-прежнему были неразличимы - видны были только горы высотой как минимум с километр. Долго туда смотрел, мысли путались. Неужели жизнь разделилась на две половины - до Чили и после? Больно пафосно - но как без романтики в нашей жизни? Просто у каждого она своя…
Сам крест был обычный деревянный, без изысков, метра три высотой - конечно, не тот, что старина Фердинанд ставил тут в 1520 году. Говорят, у этого мирадора есть также набор указателей до главных городов мира с расстояниями - но его не нашёл. Но и так знал - до Москвы отсюда по прямой около 16 000 км (через Сантьяго и Мадрид - около 17 500). Вот ведь забрался…

Роберт встретил меня в полдень у гостиницы - и начался путь на юг по берегу пролива, мимо рыбацких поселков с внушительными флотилиями мелких сейнеров на приколе (иные всего-то метров пять в длину). Через полтора десятка километров асфальт плавно перешёл в грунт под меланхоличное замечание Роберта о бюджете провинции Магальянес. Вскоре последовала первая остановка у монумента, символизирующего … центр Чили!
Я чуть было не впал в обидное для чиленос изумление - какой центр, мы ж на крайнем юге? Центр, вроде как, скорее у Сантьяго… Ан нет - немалый сектор Антарктиды вплоть до южного полюса Чили вполне официально провозгласило своей территорией, Землёй О’Хиггинса! Если так, то мы, действительно, были «равноудалёны» от полюса и от перуанской границы на севере. Я не стал, конечно, напоминать про международный и «ничейный» статус Антарктики. Да и «чья бы корова мычала» - СССР когда-то тоже Арктику вплоть до полюса объявил своей территорией. Но «пиночетовский империализм» был налицо и осязаем в бетоне.
Потом была остановка у памятника второму после Магеллана испанскому капитану, зимовавшему в этих местах. От него открывался вид на ещё один остров за проливом - но это явно была не Огненная Земля. Низко плыли тучи (хоть дождя и не было), и остров выглядел как-то зловеще. Тут-то Роберт и заставил меня вспомнить 70-е годы!
«Мужественные чилийские патриоты, томящиеся в застенках фашисткой хунты Пиночета…» «Народ Чили не сломить»! «Фашистский концлагерь на Острове смерти - Досоне…»
Ё-моё, так вот где «Луис был на карнавале»! Передо мной расстилался остров Досон - тот самый. Политическая тюрьма при Пиночете, где держали самых «высокопоставленных» узников, включая Корвалана и одного из будущих президентов Чили Рикардо Лагоса. Вот и ещё штрих к «чилийскому Магадану» … «Я помню Аренасский порт и рёв парохода угрюмый…»
Роберт и сам угрюмо поведал об этом. Видно было - про Досон он рассказывать не любит. Почему? Кто же он - «наш» или «не наш»? Даже «спикая» получше, я не стал бы расспрашивать… Роберт молчал весь дальнейший путь, пока не показался сам Форт.
Полуостров Брансуик, у основания которого стоит Пунта-Аренас, заканчивается на юге мысом Фроуард. У него Магелланов пролив резко поворачивает с юга на северо-запад, к Тихому океану. Этот мыс - самая южная точка южноамериканского материка (южнее только острова). До него от Аренаса около 50 км на юг. Не доезжая километров десять до Фроуарда и стоит у пролива Форт Мануэля Бульнеса - точная копия реального форта середины 19-го века.
Отсюда, собственно, и начинался Пунта-Аренас в 40-х годах 19-го века - здесь чиленос впервые обнаружили в себе «землепроходческий» дух, властно велевший им «прорубить окно» к единственному тогда морскому пути из Атлантики в Пасифик. В бытность Мануэля Бульнеса одним из первых президентов Чили тут и возникло «военное поселение» его имени. Правда, просуществовало оно всего пару лет - первый же гарнизон геройски погиб не от вражеских набегов, а от голода и холода (кажется, Жюль Верн об этом тоже упоминает устами Паганеля). Стратегическое место оказалось неудачным тактически - солдаты и офицеры слишком стойко переносили тяготы и лишения, не позаботившись заранее о хлебе насущном. Удачное нашлось там, где теперь Аренас. Новые поселяне прибыли уже с овцами, дающими теплую шерсть и аппетитную баранину - и овцы позволили им не только выжить, но и бизнес наладить. «И опыт - сын ошибок трудных…»
Рядом с фортом и теперь мало поселений, а в нём самом живёт только смотритель с семьёй. Но до Аренаса с цивилизацией - рукой подать.
Воспроизведение крепости было полное, один в один. Почему-то вспомнил «Капитанскую дочку» Пушкина и несчастную Белогорскую крепость под Оренбургом - наверное, примерно так она и выглядела. Только внизу был не Урал, а Магелланов пролив.
Частокол. Казарма для гарнизона, штабная комната, церковь со скромным иконостасом. Несколько пушек тех времён. Гордо реющий чилийский флаг. Пара информационных щитов на испанском и английском. Собственно, всё. Больше «мирадора» на пролив и остров Досон, чем достопримечательностей. Историю я уже услышал от Роберта. Но настроение…
Выйдя из Форта, метров двести прошли через небольшой лес к мысу Санта-Ана, к ещё одному мирадору. Его венчал, в отличие от других, небольшой памятный знак, указывающий географические координаты и возвещающий «конец американского континента». С него как на ладони был мыс Фроуард - истинный его конец. Для меня же это была самая южная точка моего маршрута по Чили. И всех остальных земных маршрутов … Долго я не мог оторваться от вида Фроуарда… «Всё, скоро домой…» - впервые мелькнула мысль.
После осмотра Форта был небольшой обед в доме смотрителя. В камине разгорелись сучья каких-то местных деревьев, вскипел кофе, а я тем временем рассказывал Роберту про Россию и про свою жизнь. Разговор шёл легко и о самом разном вплоть до состояния российской экономики и сравнения Ельцина с Путиным, а обоих с Пиночетом («Иканами онли, ноу террор!» - в какой-то момент спохватился я).
Разговор продолжился и на обратном пути - теперь уже про историю отношений Чили и Аргентины, далеко не всегда безоблачных. Последний раз две хунты руками своих Армад сцепились в 1978 году из-за пары мелких островов в проливе - Аренас тогда чуть не стал прифронтовым городом. Но обеим сторонам хватило ума не дать роковой залп. Потом Роберт рассказал о своих поездках в Европу (Испанию, Францию и Италию), потом мы оба пожаловались друг другу на идиотизм при техосмотре автомобилей. Водитель водителя всегда поймёт - но, чёрт, как же мне языка хватило? «Мастерство не пропьёшь», не иначе…
В довершение поинтересовался у Роберта, где можно купить пончо для жены и тёщи. Роберт меня очень выручил - вернувшись в Аренас, завёз в знакомый ему магазин сеньоры Розович. Сеньора явно была хорватских корней - в Аренас век назад прибыло много хорватов-эмигрантов - но «славянизмов» в её речи уже не было.

Вечер после возвращения из форта Бульнеса был в Аренасе последним - наутро мы отправлялись в Пуэрто-Наталес. Я соблазнился таки на указанный Робертом ресторан «Луна» - второй ужин в номере не вдохновил. А потом - на прощание к проливу по бульвару Колумба. Пляж тут был интереснее и чище, у входа на него высился монумент капитана Прата, первого из чиленос достигшего Антарктиды, с обнаженной шпагой (узнал, поскольку его портрет есть на купюре в десять песарей). Кроме мирадора, набрал еще и местных ракушек на память - попадались и очень оригинальные экземпляры.
Может, Пунта-Аренас и не самый интересный город для въедливого туриста - интерес тут уже от самого факта того, что побывал в нём. Южный край Земли - и этим всё сказано.

День одиннадцатый. Пунта-Аренас - Пуэрто-Наталес

Разговоры с Робертом в машине продолжились назавтра, когда мы покинули Аренас и направились по шоссе на север, к городу Пуэрто-Наталес. До него было не близко, километров 250, а Роберту, стало быть, за день предстояло преодолеть все 500 в два конца. Я был готов немного облегчить ему жизнь за рулём и показал свои водительские права - однако Роберт, изучив их, бросил короткое «ноу».
Видно, не зря - в дороге нас остановили карабинеры на одном из постов. Ничего серьёзного, обычная проверка документов - но реакция Роберта меня поразила. Пока они направлялись к машине, он, заглушив мотор, просто замер - сидел полностью неподвижно, положив руки на руль, не вертя головой и даже не моргая. Невольно замер и я. Потом, после проверки документов, Роберт даже перемолвился несколькими словами со старшим карабинером - видать, успел с ним познакомиться после многих поездок. Но эта его поза «ку» опять напомнила про не такую уж и далёкую пиночетовщину - одно неверное «подозрительное» движение, и можешь схлопотать вплоть до пули на месте. Тут явно были не наши «родные менты», с которыми порой и за руку здороваешься. Может, Роберт потому и не пустил меня за руль, что не был уверен в правильности моей реакции на карабинеров, а ихней - на мою «драйверс лайсенс».
Выехав из Аренаса, первые час-полтора ехали среди бескрайней почти ровной степи (пампы), в которой паслись бесчисленные стада овец. Магальянес и впрямь овечий край - столько я их никогда не видел, вся пампа до самого горизонта была «в овцах»! Это нечто!
После развилки с шоссе в Аргентину пампа начала понемногу «искривляться», овцы почти исчезли - зато начали попадаться «гуляющие сами по себе» ламы и фламинго на близлежащих озерцах. На полпути проехали Моро Чико - невероятной красоты карстовое поднятие среди ровной пампы. Тоже не разу не видел такого - «кусок» почти ровной площадки просто поднят над окружающей местностью метров на сто. Наверху плоско, а обрыв почти вертикальный! Так из пампы «рождались» Анды - их отроги начались вскоре за Моро Чико. Дорога всё больше начинала «серпантинить», потом преодолела небольшой перевал и устремилась вниз к Пуэрто-Наталесу.
В пути не попалось ни одного селения - только пара постов карабинеров, пара-тройка придорожных кафе и заправок, да с десяток указателей у поворотов на грунтовые просёлки к местным «эстасиям» (частным фермам). Но одном таком указателе значилось «Эстасия Иван» - но вряд-ли тот Иван был русским, скорее хорват. Пустынно, как на шоссе в Якутии - встречных машин немного. У Наталеса дорога пошла почти вплотную к аргентинской границе - от неё нас отделяло не более километра-двух. Попалось несколько армейских грузовиков. Сам Наталес тоже стоит практически на границе - однако никаких шлагбаумов и строгих вывесок типа «погранзона» не было.

Въехав в Пуэрто-Наталес, мы направились прямо к отелю «Вескар Лодж», где я должен был остановиться на три ночи. Но там выяснилось - налицо очередная замена отеля. Хуже всего было, что все три ночи мне предстояло провести в разных отелях: первую ночь - в «Акватерре», вторую - в «Индиго» и третью - в собственно «Вескаре».
Я поначалу тяжко вздохнул, но потом понял - а ведь нет худа без добра. «Вескар Лодж» стоял в весьма уединенном месте на берегу залива Ультима Эсперанса, и от него до города было около полутора километров по шоссе, а другие обещанные мне отели находились всё же в центре города. Роберт отвёз меня в «Акватерру», и мы расстались до после-послезавтра.
Пришло время передохнуть и осмотреться в Пуэрто-Наталесе. «Акватерра» была небольшим двухэтажным деревянным домом - почти подмосковная дача. Изнутри обита вагонкой, лесенка наверх довольно крутая. Мне достался единственный «полулюкс» на втором этаже - санузел был, но больше никаких «излишеств» вроде телевизора, холодильника и даже стола. О какой-либо звёздности говорить не приходилось.
Как и в Сантьяго, недостатки отеля компенсировались его близостью к центру. Но Наталес был, конечно, не Сантьяго и даже не Варас - по размерам он как Можайск или Звенигород, обойти можно за полчаса. Правда, «пуэрто» в своём названии худо-бедно оправдывал - стоял на берегу морского залива и располагал несколькими пассажирскими и грузовыми причалами. Вдоль залива шла небольшая набережная - основное «туристическое» место. За заливом с севера были видны уже горы и ледники, но эффектности этого мирадора мешала пасмурность.
Центральная площадь Наталеса лежала в полукилометре от набережной. Странно, но она не называлась Плаза де Армас. На ней на постаменте возвышался небольшой маневровый паровоз, проржавевший от времени и изрядно расписанный «граффити». Весьма умилило - это место в центре города, в окружении уютного сквера из местных деревьев и цветов, казалось бы, больше подходило для какого-нибудь «либертадора», чем для ржавой машины. Тут же, на площади располагался местный собор - наглухо, впрочем, запертый.
Вокруг площади правильной «квадратурой» (как и в Аренасе) расходились улочки исключительно с одно-двухэтажными частными домами - выше в Наталесе только собор да пара отелей (в том числе «Индиго»). Среди домов мелькали рестораны и сувенирные лавки. Больше ничего интересного, судя по всему, не было - оно ждало завтра.

День двенадцатый. Пуэрто-Наталес, Торрес дель Пайне

Утром, в полвосьмого, за мной явилась местная гидша на микроавтобусе «Форд транзит» - женщина лет тридцати с загадочным именем Сумиё (ударение на ё). Мы двинулись на север от Наталеса, к национальному парку Торрес дель Пайне, по пути захватив ещё двоих туристов - средних лет пару из Бразилии.
Загадка имени нашей провожатой разрешилась уже в дороге. Сумиё рассказала про свои японские корни - деда, перебравшегося в Чили аж век назад. Японские черты лица за два поколения успели изрядно стереться, но определенный нечилийский и неевропейский шарм у Сумиё присутствовал. Она была худощавой (даже чересчур) «жгучей» брюнеткой, очень живой, подвижной и обаятельной. Этим она приятно отличалась от Сары из Лос-Лагоса. Сразу похвасталась мне, что изучает русский язык, но общаться на нём пока не может - придётся по-английски. Знакомить с русскими словами не просила, хотя и произнесла со смехом что-то похожее на «привьет, Виктор». Её английский был не такой «дружественный», как у Хорхе или Роберта (не иначе, женская особенность!), но впечатления это не портило ничуть.
Попутчики-бразильцы слабо понимали по-английски, поэтому Сумиё пришлось сразу говорить по-испански для них и по-английски для меня. Впрочем, они и испанский понимали не всегда, то и дело переспрашивали - вот уж не думал, что их родной португальский так отличается от испанского (казалось, не больше, чем русский от украинского). С этой непростой задачей Сумиё справлялась мастерски, порой мило подшучивая над собой.
Рядом с Наталесом, километрах в пяти, находится пещера Милодон - к ней мы поначалу и заехали. Собственно, Милодон - это вид какого-то ископаемого саблезубого ящера, по виду похожего на медведя, но гораздо крупнее и с более длинной «мордой лица». Его впервые обнаружили при раскопках рядом с этой пещерой, после чего её так и назвали (или уже было название у пещеры, а ящера нарекли в честь неё - тут я до конца не понял). Палеонтология меня не очень интересовала - интереснее была сама пещера. Она была огромной, но неглубокой - похоже на певческую эстраду возле Таллина, только «выдолбленную» природой в горе, метров 50 в высоту у входа и метров 100 в глубину. Высота понижалась вглубь «параболой» (сначала круто, потом положе) и в самой дальней точке не превышала роста человека. Эффектно! Сталактитов было немного, но это не портило впечатления. У входа возвышалась статуя «самого» Милодона в натуральную величину (метров шесть) - все стремились с ним сфотографироваться, образовалась небольшая очередь.
Рядом с пещерой простиралась межгорная равнина с низкой растительностью, признаки жилья в ней отсутствовали. Напоминало тундру в самом её начале, у конца лесов - впрочем, видно так оно и было.
Двинулись дальше - и вскоре асфальт по доброй чилийской традиции кончился. «Скальная» грунтовка изрядно выматывала, к тому же её то и дело ремонтировали, приходилось двигаться по ещё более жутким временным объездам. А ехать предстояло без малого 150 километров. Бедный наш «Форд» - ему явно светил ремонт каждые две-три тысячи по таким дорогам.
Однако под рассказы Сумиё и жажду их понимания, да под окружающие красоты о всех этих неудобствах забылось быстро. Первую половину пути двигались в межгорье, потом выехали на непродолжительный равнинный участок. Тут нам попался пограничный пост (по карте он назывался Сьерро Кастильо - но названия нигде не было видно). «Тэн минат техникал стоп! Пи-пи!» - весело скомандовала Сумиё, и мы с бразильцами вывалились возле местной кафешки с сувенирами заодно.
Пост как пост - флаг, шлагбаумы, таможня. Грунтовка в Торрес дель Пайне шла мимо Серро Кастильо, в Аргентину ответвлялась такая же грунтовка. Нейтральная полоса тянулась далеко за холмы - аргентинского поста за ними не было видно. Туристы-попутчики с других автобусов разминали ноги, две пожилые американки играли с бегавшей тут же беременной кошкой, шумно умиляясь: «Беби! Беби!» Не исключено, что котята намечались смешанные чилийско-аргентинские.
Тут я впервые разговорился с бразильцем - он худо-бедно всё-таки «спикал» в отличие от своей жены. Звали его Александр и был он из Рио-де-Жанейро. Оказалось, успел побывать в Москве и Питере, восхищался нашим метро («в Рио оно страшное» - охотно верю).
Грунт повёл нас дальше, в сторону от границы. Ненадолго остановились у придорожного озера полюбоваться фламинго. После него опять появились «вольные» гуанако. У самого многочисленного их стада снова притормозили - у обочины пара лам явно собиралась заняться любовью, а в качестве прелюдии вполне натурально целовалась, да-да! Наш «Форд» в этот момент им был «до лампочки». Миновали их буквально «черепахой», чтобы не спугнуть - времени для фото было навалом. Поездка начинала походить на сафари. Встретили нескольких местных лис - не рыжих, а какого-то «волчьего» окраса. Они тоже совершенно нас не испугались. «Враги гуанако» - только и понял из рассказа Сумиё.
Потом попались следы лесного пожара, бушевавшего тут где-то в начале 80-х. Ликвидировать его последствия, по словам Сумиё, и несмотря на фашистскую хунту, съехалось немало международных волонтёров. Но до сих пор картина была унылая - остатки обугленных деревьев на огромной площади.
Еще час тряски на приличной для грунтовки скорости (под 70) - и оказались у въезда в Национальный парк Торрес дель Пайне. Снова был «техникал стоп», Сумиё оформила документы в административной хижине у шлагбаума и вернулась ещё с двумя туристами. «Мистер-миссис Холланд, Острелиа, Брисбен, Квинсленд», - сразу отрекомендовались они. Да, вот уж где «с интернационалом воспрянет род людской»! Пара имела солидную разницу в возрасте - ей под 50, а ему под 70. Но выглядели оба весьма спортивно и подтянуто.
Сей интернационал из трех противолежащих концов Земли, ведомый чилийской японкой, и въехал, наконец, на территорию Торрес.

Торрес дель Пайне - фактически северный конец южного Чили. От него начинается тот самый гигантский ледник, который «разрезает» страну, заходя и в Аргентину - он тянется к северу почти на 500 километров. У разных частей этого ледника разные названия. Самый южный его «язык», наползающий на Торрес, Ультима Эсперансу и питающий большинство местных озер и рек, зовется Бальмаседа. Здесь, на стыке пампы и ледяных Анд, и организован этот заповедник.
Наиболее крупных озер здесь пять - Сармьенто, Норденсхольд (по имени шведа-натуралиста), дель Торо, Пехоэ (не путать с Пьехуэ!) и Грей. Остальные мелкие. Грунтовка вьётся по Торрес между озерами, по самым живописным местам. Даже на машине за день всё не объехать - а уж пешком не обойти и за неделю. Поэтому растиражированной «визитки» Торрес - знаменитых двухкилометровых скал-башен Сьерра дель Торо - мы не увидели, они были уж «слишком в стороне» от основной массы увиденного. Впрочем, не увидели бы и вблизи - день был пасмурный с низкой облачностью (вверх не то, что на два километра - на сто метров не было видимости).
Въехали между Сармьенто и Норденсхольдом, вскоре на одном из мирадоров полюбовались ими вплотную - озера отделял друг от друга какой-нибудь километр. Оба озера под низким туманом выглядели мрачновато, вокруг дикие скалы. Австралийцы быстро бросили попытки «плотно» заговорить со мной и с бразильцами по-английски - охотно понимаю, сам порой мучаюсь от попыток говорить с иностранцами на «дружественном их уровню» русском. Ограничились отдельными фразами о доме-семье и кто где был.
У края Норденсхольда нас ждала воистину «изюминка» Торреса. Между Норденсхольдом и соседним озером Пехоэ было не больше трехсот метров в длину и десяти-пятнадцати в высоту. Всю длину занимала бурная река метров пятидесяти шириной, а почти всю высоту - водопад Сальто Гранде.
Эта копия Ниагары 1:5 сверкала и грохотала (видно, в том же масштабе), вздымая водяную пыль - никогда ещё такого не видел. В какой-то момент вслух пожалел Александру о Бразилии и водопаде Игуасу. Но и Сальто Гранде производил впечатление. По скалам к нему можно было подойти довольно близко - иные туристы даже умудрялись дотянуться руками до «первых брызг». Но тут Сумиё показала свою суровость и решительно нас прогнала на безопасное расстояние.
Сальто Гранде мы наблюдали и когда уже отъехали и обогнули край Пехоэ - с его другого берега устье реки, текущей из Норденсхольда, и сам водопад тоже смотрелись эффектно (Пехоэ неширокое). Проехали еще несколько километров вдоль Пехоэ - и настало время аппетитного уничтожения содержимого ланчбоксов прямо на его берегу, на специально оборудованной площадке с беседками. Через полчаса продолжили путь вдоль Пехоэ. Цвет его воды внезапно изменился с привычного серого на почти бирюзовый - чудесно. Потом обогнули оконечность Пехоэ и направились к озеру Грей - крайней точке маршрута. К нему дорога была подлиннее - километров десять.
В озеро Грей как раз и сползает один из языков ледника. Стоянка располагалась от озера почти в километре, по пути пришлось пересечь бурную Рио Пинго по шаткому висячему мостику («Идти не более чем по шестеро», - предупреждала табличка). Мне показалось, что стало теплее, я первый раз рискнул оставить куртку в «Форде» - и почти сразу об этом пожалел. Близость ледника явно ощущалась не сильным, но именно «ледяным» ветром. Замелькали нехорошие мысли о простуде, но возвращаться было неохота. Я как мог ускорил шаг - только что не бежал. Однако даже «дубак» не ослабил впечатления от увиденного.
По озеру плавали айсберги самых разнообразных и причудливых форм, некоторые уже «сидели на мели» и неспешно таяли. Цвет этих глыб принимал все оттенки от синего до зелёного. Одна из них, самая близкая от берега, по форме напоминала собаку - с ней все кинулись фотографироваться. Песчаный пляж тоже был усеян мелкими глыбами льда - за одну их них взялись наша австралийка с оказавшимся рядом японцем. Подняли с немалым трудом, подержали пару секунд, успев сделать необходимый «чи-из» для австралийца с камерой (да и меня тоже), и с хохотом бросили.
А вдали был чётко виден стекающий в озеро ледник - он сверкал даже вопреки отсутствию солнца и уходил за горизонт, к ледяным вершинам.
Больше десяти минут я провести на озере не смог - «отпросившись» у Сумиё, опять почти бегом кинулся назад, хотя и долго оглядываясь (когда ещё айсберги увидишь…) Опередив возвращение остальной нашей группы аж на полчаса, всё это время то отогревался в «Форде» (водитель сочувственно включил мотор с печкой), то выскакивал и принимался за примитивную гимнастику. В итоге согрелся и не заболел, но на промашку с курткой ещё долго досадовал.
Когда все собрались, пришла пора возвращаться. Сначала завезли австралийцев в находящийся по пути местный приют (отель-хижина на пару комнат), попрощались с ними. Потом двинулись тем же путём, мимо Пехоэ, Сальто Гранде и Норденсхольда, бросая на них прощальные взгляды. В Наталес прибыли около семи вечера, умаявшись на грунтовке и выпив наскоро кофе в Сьерро Кастильо.

Теперь меня ждал уже отель «Индиго», один из самых шикарных в Наталесе. Он стоял на набережной, рядом с причалом - что было очень кстати ввиду планировавшегося назавтра раннего отплытия по Ультима Эсперансе. По форме «Индиго» напоминал нос корабля, стремящегося к воде - Неруда в Исла-Негра явно не давал покоя. Столь же оригинален был и интерьер отеля - ни одной лестницы, сплошные наклонные подъёмы между противолежащими «полуэтажами» (как на многоэтажных парковках - только тут не машины двигались, а люди). Над всем этим - стеклянная крыша (после Ла-Монеды это уже не удивляло). Лифт, впрочем, присутствовал.
Оформление номера тоже было в духе некоего «конструктивистского минимализма». Жилое пространство от санузла отделяла стеклянная стенка, душ был «чисто медным» и размером с небольшой таз. Половину наружной стены занимало окно от пола до потолка, которое можно было наглухо закрыть «дверью-купе».
Окно выходило прямо на залив. Пока мы ездили, там появился огромный круизный лайнер с каким-то непонятным флагом. На такую махину местные причалы, очевидно, не были рассчитаны - лайнер стоял «на внешнем рейде» посреди Ультимы, и от него к берегу то и дело сновали катера.
Отдохнув, я отправился «отогреваться окончательно» в ближайший ресторан - его нашёл очень быстро. Заведение носило имя «Ультима Эсперанса» и кухней особо не блистало - но меня в данный момент больше интересовало писко.

День тринадцатый. Пуэрто-Наталес, Ультима Эсперанса, ледник Бальмаседа

Ледник Бальмаседа, виденный в Торрес дель Пайне, на озере Грей, обрывается не только в это озеро, но и в залив Ультима Эсперанса в самой его «глубине». От Грея это километров 50 - но ясно, что не автодорог и даже не грунтовок. От Наталеса до этой точки ничем, кроме воды, не добраться (вертолёт там тоже особо не посадишь).
Водой и добрался. Кораблик напоминал водный трамвай на Тодос Лос Сантосе, только был всё-таки морским. Ультима Эсперанса хоть и не шире Волги у Костромы - всё же морской залив. В путеводителях его нередко зовут фьордом и не зря - его длина километров двести при километровой ширине. От океана до Наталеса - сто пятьдесят, и от него около пятидесяти до «тупика» с Бальмаседой.
Само название Ультима Эсперанса (Последняя Надежда) произошло от неразвитости навигации в эпоху Магеллана. Выход из Магелланова пролива в Пасифик испанцы нашли быстро (и искать нечего), но вот «обратный вход» искали долго. Исследовали множество похожих входов - но все оказались не проливами, а заливами. Этот был самым длинным - и казалось уже, что вот оно … Однако и Последняя Надежда последней и умерла. Про тех первооткрывателей Наталеса и окрестностей я так и не понял - умерли они вместе с «Эсперансой», или это была всё ж ещё не «Ультима»…

К «тупику» Ультимы мы и отчалили из Наталеса в восемь утра. При посадке встретил вчерашних бразильцев - обрадовались друг другу неимоверно. Первые час-полтора над заливом стоял густой туман, было даже жутковато. «Ну, что для моря наш корабль - скорлупка несерьёзная…» Но капитан и впрямь был опытный. Туман расселся как-то «резко» - мы шли точно посередине Ультимы. Окружающие скалы обрывались в воду практически отвесно - лишь один раз чуть отступили от правого берега, и показалась прибрежная эстасия с пристанью. Корабль подошел к ней, но не стал даже швартоваться - с него выскочило несколько чиленос, а мы двинулись дальше. Как я потом понял, высадившиеся организовывали нам обед на обратном пути.
Скалы вновь сомкнулись, признаков жилья больше нигде не было. Зато начались водопады - ручьи низвергались прямо в залив со стометровой, а то и больше, высоты. Красотища … К паре наиболее «сильных» водопадов корабль подошёл совсем близко и убавил ход для любования - шум воды в этот момент заглушал судовой мотор. Над скалами падающая вода потрудилась тоже очень «живописно» - иные зубья были под стать Карадагу в Крыму или Столбам у Красноярска.
Кроме водопадов, по пути попалась колония полярных гагар на маленьком скалистом островке. Птицы, видно, успели привыкнуть к глупым нелетающим тварям, регулярно плавающим мимо на каком-то вонючем мусоре, и как ни в чём ни бывало продолжали «облеплять» остров - не нём воистину было «яблоку негде упасть».
Наконец подплыли к развилке Ультимы - налево «тупик» был уже виден в полукилометре, направо уходил более длинный залив, без видимого конца, но и более узкий. У этой развилки и находился язык Бальмаседы. Он не достигал воды метров тридцать - на этих метрах хлестал самый мощный водопад из всех виденных. Причем вода здесь не струилась по скале, а именно хлестала как из наклоненного кувшина - скала нависала здесь уступом. По мощи этот поток был ненамного скромнее вчерашнего Сальто Гранде.
Язык ледника тоже немного нависал над заливом - и когда корабль подошёл близко, невольно представилась волна, которая взметнулась бы при падении (могла бы и опрокинуть). Дав нам налюбоваться и напугаться вдоволь, корабль медленно вплыл в узкий залив и вскоре показалась маленькая пристань. Стоянка тут планировалась на один час. Мы вместе с бразильцами сошли на берег и двинулись за толпой - выведет, куда надо (гиды в этой экскурсии нас не сопровождали). Вывела метров через триста по уходящей вверх от залива тропе к небольшому озеру - уменьшенной копии вчерашнего озера Грей. В него также обрывался один из языков ледника и по воде плавали его осколки - правда, всё больше мелкие, на гордое звание айсбергов явно не претендующие. Ледник здесь уже не нависал и не угрожал - плавно стекал в воду по довольно пологому склону. Поэтому подойти к нему туристы могут довольно близко - метров на пятьдесят, где и расположен главный мирадор.
Озеро стекало в залив небольшой бурной протокой, но без водопадов. Через её исток был переброшен мостик. Возле него увидели матроса с нашего «трамвая», набиравшего из озера мелких льдин в ведро. Их назначение выяснилось уже после отплытия - нас угостили писко с этими самыми кусками Бальмаседы. Такое было оригинальное и совершенно бесплатное приложение к экскурсии. Под этот коктейль «с ледником» у многих туристов развязались все возможные языки - на меня в этот раз попали итальянцы. Я долго деланно сожалел при них, что не бывал ещё в Италии и не видел Везувия и Этны (Рим с Венецией-Флоренцией незаслуженно обидел). Бразильцы же разговорились с чиленос с севера - тоже, вот, изучают родной край.
Напоследок состоялся обед в уже виденной эстасии на берегу Ультимы. Эстасия, видно, имела немалую часть своего дохода от деятельности экскурсионного общепита - в ней имелся довольно большой «зал» из деревянных столов и скамеек под навесом. Мы сытно полакомились тушёной бараниной с картошкой и вином под разговор сначала на испанском о чилийском президенте Мишель Бачелет (естественно, говорили бразильцы с нашими соседями-чиленос, а я только улавливал смысл по отдельным словам), а потом уже на английском о России и Путине (я для чиленос всё-же был как человек с другой планеты). Среди разговора внезапно увидел за соседним столом вчерашних наших австралийцев Холландов (мы помахали друг другу). Ну и ну - и как они успели добраться сюда из Торрес?
Нас поприветствовал хозяин эстасии - крепкий мужик лет пятидесяти, со всеми своими «эстасионерос». В российских понятиях «кулак», да и только - не успел, дескать, Альенде «раскулачить» его родителей. Хозяйство имеет крепкое, собственный причал в живописной бухте Ультимы - чего уж больше? У причала стояли две старинных «полуторки» - одна раскрашена под цвета флага Чили, другая под цвета флага провинции Магальянес. Патриотическая уловка для туристов - все фотографировались с ней, пока «трамвай» не протрубил отправление.
На подходе к Наталесу Ультима словно вспомнила, что она не река. Разыгралось волнение, палубу окатывали брызги, качало неслабо - и не миновать бы приступа морской болезни, если бы вовремя не пришвартовались. Последняя экскурсия по Чили была завершена.
Тепло простились с бразильцами, и я отправился в уже знакомый «Вескар Лодж». Он, по сути, был такой же «дачей», что и «Акватеррра», но уже трехэтажной и с большим количеством «полулюксов». После ужина думал ещё прогуляться вдоль Ультимы - но она заштормила не зря. Погода испортилась, впервые за всё время в Чили припустил неслабый дождь под неслабый же ветер. Вот она, субантарктика! Пришлось провести вечер за бокалом писко в уютной кафешке «Вескара».
Дождь барабанил по крыше, завывал ветер, кружилась голова от писко… «Чилийский проект» был освоен, его «менеджеру» пора было домой…

День четырнадцатый. Пуэрто-Наталес - Пунта-Аренас - Сантьяго

Дождь лил всю ночь, не прекратился и утром. Утренняя прогулка, как и вечерняя, не состоялась. Затишье длилось ровно столько, чтобы я мог спуститься после завтрака с горки от «Вескара» и подойти к заливу - после этого дождь припустил с новой силой и погнал меня обратно. В ожидании Роберта мне пришлось сушиться в холле - номер надо было освободить. Так и просидел два часа, попивая писко и рассматривая географические журналы и атласы, припасенные администрацией. Российские названия в этих атласах звучали непривычно - например, Архангельск именовался просто Архангелом. Я разглядывал карты России, места предстоящих вскоре командировок … Да, пора домой, да за работу…
Роберт появился вовремя. Радушное прощание с хозяевами отеля - и мы ныряем в непогоду на джипе. Я уже беспо